Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - Александр Никишин

— Так точно! Жена его теперь говорит: вы про этого гада вообще не спрашивайте! Я про него ничего слышать не желаю! Даже, говорит, не ищите его, пусть бомжует теперь, где хочет, я его на порог не пущу. Замок, кричит, сменю. А я вспомнил, его ж квартиру по телевизору показывали! Он там чего-то такое рассказывал про поддельное искусство, кажется, и показывал, как выглядит оригинальный Коровин и Фешин. Я ещё удивился: как это человек не боится светиться? Просто дворец какой-то, такой ремонт забабахал, а какой у него антиквариат! Нет, честно, Николай Иванович, как Эрмитаж! Часы старинные, мебель, посуда из серебра, картины, мамочка моя, на такие ведь деньги! И как они с женой всё это делить будут?

Семёнов хмыкнул:

— Мне бы ваши проблемы! Меньше рассуждайте о чужом антиквариате, дорогой коллега. Спать будет спокойней. И потом, не наше с вами дело, как они разберутся. Муж и жена, как известно, одна сатана. И где, кстати, гарантия, что разрешат вернуться в квартиры? Вдруг, радиация? И будет как в Припяти после Чернобыля. Дома стоят, игрушки лежат, а вернуться нельзя. И даже вещи забрать… Впрочем, мы отвлеклись.

Бубукин выкладывает на стол шестое фото — мутное, с уголком, явно вырванное из какого-то документа. Абай Елдаев, гастарбайтер, со смешной кличкой Елдос. В бухгалтерии кооператива эта карточка нашлась совершенно случайно. По словам Бубукина гастарбайтер отбился от стройбригады, потерялся, а потом подрабатывал нелегально в доме № 48, убирал до событий двор, таскал мусорные баки, красил заборы, траву косил, штукатурил, ну и все такое, как обычно. Крыс гонял, травил тараканов. Документов у него не было вообще и, судя по всему, его покрывало правление кооператива, списывая денежки на уборку территории. А спал бедный азиат на матрасе в подвале. Матрас сгорел во время событий, как сообщил дотошный Бубукин.

— Сколько лет и откуда прибыл?

— Пока выясняем, Николай Иванович. Сделали запрос в посольства Таджикистана, Узбекистана и Казахстана. Никто даже не знает, какой он был национальности. Видимо, в Москву прибыл нелегально, без документов. Не исключено, что в каком-нибудь ящике или в цистерне.

Глава

Газовая атака

— Мать честная, газ! Хотят усыпить? Но зачем? — мелькнули в глубине Юркиного подсознания вопросы, острые как бритва, но от остроты не осталось и следа, растворилась она медленно, обретя иное звучание: да ну и фиг с ним, сейчас посплю, а потом проснусь и с новыми силами возьмусь за дело. Он опёрся обеими руками на стенку, чувствуя, что отказывают ноги, не держат, что заваливается набок, засыпая на ходу. Вот у них какие штучки в ходу, прислал мозг какой-то тихий, размазанный, недозавершённый сигнал, превратив сгусток мысли в один большой и сладкий зевок. Но последним усилием воли, собрав её в кулак, оттолкнулся Юрка от стены и в прыжке-падении просто рухнул в ванную комнату, больно ударившись коленом о край раковины.

Правая рука инстинктивным движением потянулась за полотенцем, а левой, легкой, безвольной, как вата, пропитавшаяся жидкостью, он попытался открыть кран с холодной водой. Сил не хватало, силы угасали в такт засыпающему сознанию, но он как-то изловчился, выиграл секунду-другую, тряхнув резко головой и чуть не вывернув шею. И тем самым смог отогнать наваливающийся на него сон, намочить в холодной воде полотенце и приложить к лицу, после чего свалился тяжело на пол, обливаясь липким потом и восстанавливая сбитое дыхание. Мозг, словно был отключён, но включился снова, ожил, воспрянув к жизни, пробудился, из-за чего сон ушёл. Правда, ноги не слушались.

Юрка, обозлённый, нет, даже оскорбленный кратким мигом безволия своего организма, его такой легкой податливостью на внешнее воздействие, слабостью и беззащитностью перед какой-то хренью-фактором извне, за которыми следовали выключенность из жизни, позорная слабость, безволие и, как следствие, поражение, капитуляция, зло и, решил действовать. Со всей силы толкнул дверь ванной, хотя со стороны это было похоже на легкое прикосновение и, тяжело передвигая ноги, вышел из ванной в ярко освещенную неестественным светом кухню.

Свет лился широким потоком через балконную дверь и было похоже, что за окном снимают кино. Словно бы решили день снять ночью, и повключали все осветительные приборы, какие только были в распоряжении режиссёра и группы.

Юрка доковылял, отдуваясь, до окна, выглянул и на него напал столбняк от картины, которая открылась. По спине тотчас пробежал ручеёк липкого холодного пота. А спроси его: скажи, Юрка, что ты там такое увидел, что так тебя напугало, расскажи или опиши, так не смог бы сразу, настолько всё представшее перед глазами было непонятным, непостижимым и страшным, — огромная кастрюля, висящая в воздухе без подпорок, судя по всему, продукт рук если не людей, то, действительно, мыслящих существ, раскрыв свою гигантскую, ярко освещенную светом неизвестных источников, необъятную пещеру-пасть, наподобие удава вбирало в себя его, Юрки, огромный 22-х этажный дом!

Исчезла куда-то Останкинская башня, дома по Академика Королёва, среди которых был «депутатский дом», где когда-то, почти 30 лет назад селились ещё советские «избранники народа». Пасть железного удава сверкала и переливалась огнями, слышался грохот металлических подъёмников, и всё это походило бы на портовую суету, будь тут море, корабли, причал. Но поскольку ничего этого не было, а самое главное, не было видно ни людей, ни кого бы то ни было хотя бы отдаленно на них похожих, откровенно страшно стало Юрке.

Юрка Гагарин в панике схватился за соломинку:

— Чирик! Где этот гад Чирик?

Спросил нарочно громко, чтобы не было так страшно:

— Хана тебе, если на улицу полез, Чирик!

И удивился тому, что не узнал своего голоса. Думал, что говорит полновесно-громко, членораздельно, басом, а на самом деле исторг лишь мышиный жалкий писк, издал какое-то невнятное бормотание. Но Юрку смутило другое. Его так качало, словно на утлом суденышке он попал в хорошую качку, когда штормит по-серьёзному и судёнышко безжалостно заливает волнами с борта на борт.

Держась руками за стены, Юрка прикидывал план действий и по всему выходило, что одному плохо. Как не притворяйся суперменом, мол, я и сам с усам, да хрен с ним, с Чириком, один чёрт, от такого пользы нет, одна суета, такой всегда подведёт, как пить дать, подведёт, но страшно и одиноко было ему в эту минуту, да ещё и без телефонной связи.

Отчаянье охватило Юрку. Но, загляни он часа на два-три вперёд, он понял бы, что это только цветочки. Ягодки ждали впереди, да ещё какие! Через считанные часы Юрке Гагарину предстояло испытать то, чего никогда не придумать, сидя за столом перед старым ноут-буком. Да просто не хватило бы фантазии!

События надвигались сами по себе, развиваясь по какому-то дикому сценарию, написанному где-то и кем-то извне и тут он был лишь маленькой частичкой кем-то придуманного сюжета и не в его силах было что-то изменить, или исправить. Но только в кошмарном сне мог предполагать Юрка, что именно ему, не самому, если честно, значимому человеку, вид которого сейчас мог вызвать только сочувствие и сострадание, уготована была главная роль в будущей драме, которая в скором времени развернётся за стенами его квартиры. А видок у него был дикий, что и говорить! Стоит, корчась от головной боли, качается, держась за стены, боясь упасть и потерять сознание.

И тут случилось неожиданное. Пол под ногами Юрки стал крениться, куда-то уходить, в животе возникла пустота, как это бывает, когда сидишь в самолёте, а он набирает высоту. Юрка схватился за первое, что попало под руку, а это была вешалка и она помогла ему не упасть и удержаться на ногах. При этом он фиксирует, как едет в сторону стол, за ним торшер, как стулья с грохотом летят в угол, наскакивая друг на друга, словно дикие козы, спасающиеся в ужасе от хищника. А в довершение ко всему он слышит, как на кухне из шкафчиков со звоном сыпется на кафель посуда.

Распахнулся антресольный ящик и на Юркину голову стали падать по очереди: старый чайник, коробки с зимними ботинками, том за томом — И.В. Сталин, подшивка «Иностранной литературы» за 1977 год с романом немца Дитера Нолля «Приключения Вернера Хольта», которую он давно искал, лыжные палки, старые подушки, рюкзак, доска для скейта, валенки, и еще что-то и еще.

От деревянного ящика с гвоздями и инструментами он, слава Богу, успел уклониться в самый последний момент, но какая-то сила потащила и его самого, бросила на диван, и уже на диване он пропутешествовал из одного угла комнаты в другой, где, долбанувшись спиной о стену, затих, решив, что умер.

Но Юрка не умер. Ему ещё много чего предстояло сделать, и видимо, поэтому судьба его и хранила, и опекала. Какое-то время в животе крутило и к горлу подступала тошнота, словно бы Юрка совершал полет с сильным перепадом высот. За окном неожиданно сгустилась тьма, словно бы на подстанции случилась авария, и разом вырубился свет во всём районе — почему-то обесточился зависший над домом обект. В чреве НЛО вдруг завыло что-то протяжно и тревожно, похожее по звуку на заводской гудок или звук пожарной сигнализации. И в ту же секунду, как он подумал, что с кораблем у этих ребят явно какие-то проблемы, стена его квартиры, с которой слетели на пол картины и свалились в угол боксерские перчатки, висевшие на крючке, вдруг встала на место, и он почувствовал, что огромный дом тряхнуло так сильно, словно случился подземный толчок.